Первая волна эмиграции, конфискация имущества, русификация. Вот когда это началось в Беларуси и почему здесь есть повод для оптимизма

10 августа 2025 в 1754814000
Кирилл Папоротников / «Зеркало»

Восстанию 1830−1831 годов не повезло. Оно не только проиграло, но и осталось в тени других - предшествующего (1794) и последующего (1863). У тех были харизматичные руководители (Тадеуш Костюшко и Кастусь Калиновский), им посвятили множество литературных произведений - например, всенародно любимый роман «Каласы пад сярпом тваім» Владимира Короткевича. У восстания 1830−1831 годов не было ни того, ни другого. Однако оно сыграло важную роль в беларусской истории, а его последствия повлияли на все сферы жизни наших предков. И, как ни парадоксально, это поражение дало толчок тому, что позже помогло нам выжить как нации - и может дать надежду сегодняшним беларусам.

Раздел страны и мечта о ее восстановлении

Это восстание никогда бы не случилось, если бы не события конца ХVIII века. До того у предков современных беларусов существовала своя государственность - Великое княжество Литовское, затем объединившееся с Польшей в федеративную Речь Посполитую (РП). Но в 1795 году ее разделили между собой соседи, земли Беларуси аннексировала Российская империя. С тех пор местная элита мечтала об одном - вернуть утраченное государство.

Почему вернуть хотели Речь Посполитую, а не Беларусь? Ее еще не существовало, как и наций в современном понимании этого слова, и название «Беларусь» еще не закрепилось за территорией нашей страны. Многие наши знаменитые соотечественники (например, руководитель восстания 1794 года Тадеуш Костюшко, пытавшийся предотвратить уничтожение страны, поэт Адам Мицкевич) называли себя литвинами в знак своего происхождения с беларусских земель ВКЛ, но были патриотами РП. Сегодня их можно считать представителями нескольких современных стран и культур - беларусской, польской и литовской.

Надежды на восстановление государственности сперва связывались с Наполеоном: он создал Герцогство Варшавское на части польских земель. Но после падения французского императора из части герцогства в 1815 году было создано Царство Польское (оно включало земли современной Польши и небольшие части Литвы, Украины и Беларуси). Правил им российский монарх, который принял еще и титул польского короля. Формально была своя Конституция, администрация, сейм и армия. Но постепенно автономию урезали, а конституцию ограничивали. Сейм созывали с нарушениями, ввели цензуру. Права поляков ущемляли все больше.

Царская администрация практиковала репрессии - как непосредственно в Польше, так и на других бывших территориях РП. Например, участников тайных обществ филоматов и филаретов, действовавших в Вильне в первой половине 1820-х, осудили просто за участие в этих организациях, «самовольное влияние на воспитание молодежи» и чтение стихов, «не совместимых с верностью российскому трону». В итоге 108 человек получили приговоры, 20 из них сослали в Россию или заключили в тюрьму.

Когда в 1825 году императором России стал Николай I, давление усилилось, нарушение законов стало происходить все чаще.

Тем временем в Европе дули ветра перемен. В 1830-м вспыхнула революция во Франции, под ее влиянием Бельгия восстала против Нидерландов и добилась независимости. Николай I заявил о намерении послать на помощь французской монархии польскую армию для подавления протестов. Это и стало последней каплей, вызвало возмущение и спровоцировало восстание. Его втайне организовали польские офицеры, поддержали их и гражданские.

Начало восстания и первые успехи

В ночь на 29 ноября 1830 года повстанцы атаковали главный арсенал Варшавы и дворец Бельведер, где жил великий князь Константин - брат императора и его наместник, командующий российской армией в Польше. Константина хотели убить, но тот, предупрежденный, успел сбежать. Казармы российских солдат тоже захватить не удалось. Но фактор внезапности сработал: повстанцы завладели оружием из арсенала, вооружили горожан и взяли под контроль северную часть Варшавы.

Но единства среди повстанцев не было. Сразу началась борьба за власть между аристократами во главе с князем Адамом Чарторыйским (он же выступал от имени Административного совета, руководившего восстанием) и радикальным «Патриотическим обществом» из интеллигенции и офицеров. Патриоты требовали обратиться к жителям Беларуси, Украины и Литвы с призывом присоединиться к восстанию.

Это произошло не сразу. Вместо Совета было создано временное правительство Царства Польского, которое 5 декабря объявило диктатором генерала Юзефа Хлопицкого (титул «диктатора» у него был официальным - в древнеримском значении «временный руководитель в чрезвычайных обстоятельствах», от лат. dicto - «предписываю»). Этот военачальник, однако, был противником войны с Россией. Поэтому он отправил одно посольство к Николаю I с предложением переговоров, второе - к европейским правительствам за поддержкой. А ведь дела у повстанцев тогда, поначалу, шли неплохо: российская армия уже оставила крепости Модлин и Замостье (ныне Замость), покинув территорию Царства Польского.

Переговоры в Петербурге закончились ничем. Повстанцы требовали передать в состав Царства Польского бывшее ВКЛ и еще ряд территорий, соблюдать Конституцию, ам­ни­стировать участников восстания, а также поддержать дипломатическим путем возврат тех польских земель, которые перешли к Австрии. Фактически они были готовы на автономию в составе империи - пусть и с большей территорией, чем раньше. Однако Петербург не собирался предоставлять Польше столько самостоятельности и из всех уступок был согласен только на амнистию для повстанцев.

Когда это стало известно, Хлопицкий снял с себя полномочия диктатора. А Сейм под давлением уличных протестов «Патриотического общества» низложил Николая I как польского царя, сохранив Царство Польское как конституционную монархию. После такого империя должна была нанести ответный удар - и война против бунтовщиков стала неизбежной.

115-тысячную русскую армию возглавил Иван Дибич, который до этого успешно воевал с Османской империей. «Упоенный удачами своими в Турции, Дибич уже ехал в Польшу в полной уверенности на победу при первом своем появлении», - писали современники. Полководец хвастался, что покончит с восстанием за шесть недель, и приглашал знакомых в Варшаву на блины. Великий князь Константин его самоуверенности не разделял: «Смотри, герой Забалканский, не будь пленник Завислянский».

В отличие от восстания 1863-го, когда повстанцы вели только партизанскую борьбу, в Царстве Польском была своя регулярная армия, а потому были возможны «классические» боевые действия. Всего удалось собрать 40 тысяч человек - в четыре раза меньше, чем у русских, но они сумели дать отпор в нескольких битвах. В феврале Дибич был вынужден отказаться от штурма Варшавы и отвести войска на зимние квартиры.

Смерть главы русской армии и 24-летняя графиня в бою

Тем временем восстание готовилось и на беларусских землях. Власти этого ждали: в декабре 1830 года в западных губерниях Беларуси и Украины, а также в Литве объявили военное положение. Перебрасывали войска из России, увольняли нелояльных чиновников, арестовывали имущество тех, кто уехал в Польшу.

В январе 1831 года эмиссары из Варшавы помогли создать Виленский центральный повстанческий комитет. Именно тогда поляки впервые официально обратились к жителям бывшего ВКЛ с призывом к выступлению против имперских властей. Начать решили в Виленской губернии - там было мало российских войск: три тысячи в самом Вильно и небольшие группы по уездам.

Восстание в бывшем ВКЛ началось в конце марта 1831 года. Но быстро выяснилось: Виленский комитет не может контролировать происходящее. В каждом уезде появлялось свое руководство во главе с местными помещиками. Через католических священников они приводили крестьян к присяге и объявляли набор в повстанческое войско. Людям обещали после победы дать права, как в «свободных странах». Какие именно - мудро не уточнялось, ведь крестьяне могли надеяться на отмену крепостного права, что не устроило бы помещиков.

Повстанцы решили штурмовать Вильно. Планировали собрать 15−20 тысяч войск, но в конце апреля под городом оказалось только семь тысяч. Штурм отложили. Следующую попытку предприняли лишь во второй половине июня, когда из Польши пришло крупное подкрепление.

К тому времени дела в Польше ухудшились. Боевые действия возобновились, и к концу мая 1831 года инициатива окончательно перешла к русским. Дибич умер от холеры, но сменивший его в июне Иван Паскевич продолжил наступление (он, кстати, через несколько лет стал владельцем Гомеля, и его род много сделал для города).

У успеха русских был комплекс причин: существенная разница в силах, отсутствие помощи повстанцам из-за рубежа, их внутренние разногласия. И, что еще важнее, - у восстания не было программы, способной увлечь крестьян. А ведь они составляли абсолютное большинство населения и могли бы стать серьезной силой.

В Беларуси и Литве ситуация была схожей, только регулярной армии там не было - поэтому масштабы боев были меньше. Тем не менее на штурм Вильно собрали около 24 тысяч человек. Но и этого не хватило, штурм провалился, повстанцы отступили. Так прошла кульминация восстания на беларусско-литовских землях.

Впрочем, борьба продолжалась и вдали от столицы. На Мозырщине отряды действовали в Наровле, ненадолго освободили от русских Дрогичин и Новогрудок. На территории Литвы вместе с мужчинами сражалась 24-летняя графиня Эмилия Плятер - по некоторым данным, она даже возглавляла партизанский отряд.

В середине июля большая часть повстанцев ушла в Польшу: силы были слишком неравны. Несколько отрядов еще держались в Налибокской пуще. Но 8 сентября пала Варшава. 5 октября польская армия, чтобы избежать репрессий от российских властей, перешла границу с Пруссией (та после разделов владела частью Польши) и сложила оружие. Вести о капитуляции последних крепостей - Модлина 9 октября и Замостья 21-го - заставили разойтись и налибокские отряды. Борьба была проиграна.

Конфискации, репрессии и эмиграция

Сколько беларусов участвовало в восстании? Исследовательница Ольга Горбачева насчитала 2,3 тысячи человек. Их судьбы сложились по-разному: кто-то остался на свободе, кто-то эмигрировал на Запад, кого-то сослали в Сибирь или отправили служить на Кавказ в русскую армию. Сколько именно было уроженцев Беларуси среди тех и иных, источники не детализируют.

Из всего бывшего ВКЛ под следствие попали 2878 человек. Больше всего - из Виленской губернии (1091 человек, 38%), затем Гродненской (931, 32%) и Минской (837, 30%). Из Витебской губернии было только 15 человек, из Могилевской - 4. Это показывает, в каких регионах восстание было активнее. Среди подследственных было 336 помещиков, 627 крестьян, 103 чиновника и служащих, 86 студентов, 73 офицера.

Имения повстанцев власти конфисковывали. Избежать этого могли только те, кто в течение месяца после соответствующего указа императора сам явился к следователям с повинной или доказал, что его заставили участвовать в восстании. Всего конфисковали 118 имений в Виленской губернии, 70 - в Гродненской, 22 - в Минской, 6 - в Витебской, одно - в Могилевской. И даже после амнистии хозяевам не вернули их владения.

Восстание породило первую волну политической эмиграции с наших земель. Историк Дмитрий Матвейчик подсчитал: родину покинули около 9 тысяч человек, из них 1,5−1,7 тысячи - из беларусско-литовских губерний. В эмиграции они написали множество мемуаров и сотни произведений, которые в Российской империи не прошли бы цензуру.

Более того, восстание заложило «традицию» не только эмиграции, но и невозвращения. Первые двадцать лет возвращенцам грозили следствие, отправка в армию на Кавказ и другие репрессии. Поэтому за 18 лет (1834−1862) среди уехавших из беларусско-литовских губерний желание вернуться выразили лишь около 200 человек. В основном это происходило после 1856 года, когда новый император Александр II объявил амнистию - правда, только для тех, кто готов покаяться. За следующие шесть лет помиловали около 150 эмигрантов с земель бывшего ВКЛ. При этом, как пишет Матвейчик, у многих даже не было денег на дорогу домой, поэтому воспользовались фактом амнистии единицы - например, художник, скульптор и писатель Наполеон Орда. Но потом грянуло восстание 1863 года. Возвращения прекратились совсем, а некоторые из уже вернувшихся даже снова уехали за границу, боясь нового витка репрессий.

Эмигранты рассеялись по всему миру. Среди них был Игнат Домейко, который уехал в Чили, прожил там полвека и стал национальным героем этой чужой ему страны.

Репрессии коснулись и тех, кто в восстании не участвовал. Власти понимали: главный «протестный элемент» - это шляхта. Значит, ее количество надо сократить. С 1831 года от шляхтичей стали требовать доказать дворянское происхождение документами. Но у многих их не было: старинные бумаги часто терялись во время многочисленных войн, прошедших через Беларусь, когда некоторые города сжигались целиком.

Люди выкручивались как могли. Например, будущий писатель Винцент Мартинкевич, чтобы сохранить шляхетский статус, записал свою фамилию как Дунин-Мартинкевич - якобы его предок Петр Дунин жил еще в XII веке. Большинство документов о древних поколениях рода он сфальсифицировал, а основную часть родословной просто списал из напечатанного гербовника с совершенно другой семьи.

Тех, кто не смог предоставить документы, перевели в низшие сословия. В итоге количество шляхтичей среди беларусов и литовцев сократилось с 6,2% в 1816 году до 5,5% в 1834-м. «Разбор шляхты» - так официально называлась эта кампания - продолжался и в последующие десятилетия.

После этого восстания родилась еще одна «традиция» - правительство в изгнании. В декабре 1831 года историк Иоахим Лелевель создал в Париже Польский национальный комитет. Он получал финансовую поддержку от французских республиканцев (сама страна тогда была монархией) и стал первой подобной структурой «отечественной» оппозиции в эмиграции. Правда, в 1834 году комитет призвал русских к совместной борьбе против царизма. Французская полиция его тут же закрыла во избежание проблем. Да и вопросы ВКЛ комитет отдельно не рассматривал, выступая за единую Польшу.

Русификация и вдохновение для Калиновского

Но главные последствия восстания были впереди. Они буквально перевернули беларусскую историю.

В целом с момента разделов Речи Посполитой культурная и образовательная политика на аннексированных Россией территориях оставалась довольно либеральной. В начале XIX века создали Виленский образовательный округ во главе с тем самым Адамом Чарторыйским. Основным языком обучения был польский. Но после 1831 года все изменилось. Власти взяли курс на полную унификацию западных губерний с остальной Россией. Началась усиленная русификация. Виленский университет закрыли уже в 1832 году как рассадник вольнодумства, и на территории нынешней Беларуси остался только один вуз - Горы-Горецкий земледельческий институт (в 1864-м пришла и его очередь).

Ударили и по религии. Власти закрыли множество католических монастырей, в 1839 году насильственно ликвидировали униатство - всех униатов перевели в православие.

В 1840 году отменили третий Статут ВКЛ - свод законов, который почти три века действовал на беларусских землях. Теперь вместо него было русское законодательство.

В административные органы на наших землях стали назначать только служащих из России, а местных - только с справками о благонадежности от губернаторов. Русских чиновников заманивали в Беларусь повышенными зарплатами и быстрым продвижением по службе.

Итак, поражение восстания запустило цепную реакцию: русификация, эмиграция и невозвращение, конфискации имущества, насаждение чужих законов, назначение чужих чиновников. Звучит знакомо? Да, все эти методы нам хорошо известны и сегодня. И тем не менее - вопреки таким обстоятельствам - беларусы сумели сформироваться как нация и создать собственное государство.

События 1830−1831 годов вдохновили Кастуся Калиновского и его соратников в 1863-м. Недаром одним из ярких образов романа Владимира Короткевича «Каласы пад сярпом тваім», посвященного подготовке к 1863 году, стал Черный Война - участник разгромленного восстания, который решил продолжать борьбу в одиночку.

- Мне тады было дзевятнаццаць, і я верыў у людзей. Верыў у бунт, у наша паўстанне, у тое, што людзі яму не здрадзяць. Веру я ў гэта цяпер або не - мая справа. […] Я верыў, што астатнія думаюць, як я. Напэўна, таму, што я любіў сваё Прыдняпроўе і верыў, што мае сябры жадаюць яму дабра. А потым пачалося. Перш за ўсё здрадзіла гэтая сволач, Хлапіцкі. Дыктатар паўстання. Напалеончык… Потым іншыя. Разгул подласці і жывёльнага жаху… Што здзіўляцца, што нас разбілі, што мужыкі нам не верылі. Але я верыў. Праз год я прыйшоў да некаторых сяброў і сказаў, што час пачынаць спачатку. І ўбачыў, што адзін разводзіць капусту, а другі служыць столаначальнікам. Убачыў пустыя ад жаху вочы… А яны ж былі зусім як я. І я зразумеў: яны спыніліся ў нянавісці. Што мне было рабіць? Начальнікі здрадзілі. Сябры дрыжалі. Народ пакорліва цягнуў ярмо. Усё, у што я верыў, было, значыцца, як байка для дурных дзяцей, а мая мара - паламаная цацка.

Ён усміхнуўся.

- Я быў малады і гарачы. Адзін дык адзін. І я вырашыў: паўстанне будзе жыць, пакуль буду жыць я. Павінна ж быць праўда!

Цяпер у яго словах гучала наіўная, але цвёрдая гордасць.

- І вось яно жыве. Яны думаюць, што задушылі яго, а яно жыве, дваццаць год гучаць яго стрэлы. Які яшчэ мяцеж трымаўся так доўга?! Таму я і сплю адным вокам, таму сцерагуся. Яно павінна жыць доўга… аж пакуль не падстрэляць мяне. Мне нельга спыняцца. Іначай атрымаецца, што я дарэмна жыў.

Фрагмент романа Владимира Короткевича «Каласы пад сярпом тваім»

Между тем в 1863-м Кастусь Калиновский, пожалуй, первым заговорил о самостоятельности нашей страны. Когда в июле того года в Вильно приехал один из руководителей польского правительства Оскар Авейде, на переговорах Калиновский твердо заявил ему: «Литва и Беларусь - это совсем отдельное и самостоятельное государство». То есть, как поясняет историк Сергей Абламейко, Литва и Беларусь воспринимались повстанцами уже как две разные страны, пусть и объединенные в одно государство. Поэтому боролся Калиновский в то время за все бывшее ВКЛ. Но пароль его повстанцев говорил сам за себя: «Каго любіш? - Люблю Беларусь! - То ўзаемна!».

Так зарождалась концепция Беларуси как отдельной страны в своих этнических границах. Восстание 1830−1831 годов стало толчком для этого прорыва. Хоть репрессии, русификация, эмиграция подкосили тогда будущую нацию, они же парадоксальным образом помогли создать условия, в которых за тридцать лет идея независимости от империи дозрела до попытки воплощения.

Восстание Калиновского тоже провалилось. Но импульс от него был уже куда мощнее и напрямую повлиял на формирование беларусской нации. Идеи Калиновского вдохновляли деятелей следующих поколений - и вдохновляют до сих пор.

Да, последние пять лет трагически ярко показали: Беларусь до сих пор не обрела полной независимости от России. Но она хотя бы существует как отдельное государство и по-прежнему стремится к свободе - как бы это стремление ни подавляли. Эта беларусская идея и идентичность, начавшие оформляться после импульса 1831 года, с тех пор прорастают сквозь все попытки их похоронить. Так было после 1864-го, после сталинских репрессий, после русификации советского и постсоветского времени.

И, можно надеяться, так будет и после 2020-го.