«Это наша земля, почему мы должны переезжать?» Как живут палестинцы и поселенцы в подконтрольной Израилю части города

19 октября 2025 в 1760880360
Мария Волох /«Новая Газета Европа»

16 сентября Армия обороны Израиля (ЦАХАЛ) начала наземную операцию с целью установить контроль над городом Газа - столицей одноименного сектора. Это спровоцировало волну признаний Палестинского государства на Генассамблее ООН. В качестве ответной меры израильские ультраправые министры и поселенцы потребовали от премьер-министра Биньямина Нетаниягу аннексировать Иудею и Самарию (принятое в Израиле название Западного берега реки Иордан, которое с точки зрения международного права относится к Палестинской автономии). В конце месяца президент США Дональд Трамп пообещал не допустить аннексии и представил план урегулирования палестино-израильского конфликта. Корреспондентка «Новой-Европа» пообщалась с живущими на спорных территориях палестинцами о том, как они относятся к ХАМАС и к израильтянам, с какими трудностями сталкиваются, почему не покидают свои дома и как представляют свое идеальное будущее. Она направилась в древний город Хеврон - второй по численности палестинский город, разделенный на зоны контроля израильской армии и палестинской администрации.

Этот материал готовился еще до того, как власти Израиля и движение ХАМАС договорились о прекращении огня в секторе Газа и освобождении заложников.

«Они хотят выгнать нас, но мы не уходим»

Палестинские активисты Моханнед и Исса живут на холме в десяти минутах ходьбы от центра старого Хеврона. Было жарко, в городе раздавался призыв к мусульманской молитве. Мимо меня прошла группа подростков в кипах - традиционных еврейских головных уборах, символизирующих смирение перед Богом. Они поздоровались со мной на иврите.

Слева тянулась изгородь из колючей проволоки, разделяющая зоны, контролируемые Израилем и Палестинской автономией. В 1995 году в рамках соглашений в Осло Хеврон был разделен на две части: H1 (под управлением Палестинской автономии, около 80% города) и H2 (под военным и гражданским управлением Израиля, оставшиеся 20%). По последним данным, в Хевроне живут около 200 000 палестинцев (большинство - в зоне H1) и примерно 1000 евреев. Если учитывать ближайшие поселения, число евреев возрастает до нескольких тысяч.

Чуть выше по склону холма открывался вид на город: плотная застройка, одинаковые многоквартирные дома из светлого камня. Под оливковым деревом лежала рыжая собака. Нужное мне здание, огороженное забором, находилось чуть поодаль от домов израильских поселенцев. Я узнала его по нацарапанной на воротах надписи «Palestine».

Ворота открыл Исcа - мужчина средних лет с густой бородой. Услышав, что я из России, он поинтересовался, почему я оттуда уехала. На мое объяснение, что в России невозможно критиковать власть, Исса кивнул.

- Да, я слышал. Еще в Китае и в Южной Корее! Или в Северной… - засомневался Исса и продолжил мысль: - А где еще у нас диктатуры? Я ничего не забыл?

Я напомнила про Иран, но Исса сказал, что вот тут я ошибаюсь. Мы заговорили о свободе слова. На мой вопрос, могут ли палестинцы критиковать свою администрацию и ХАМАС, палестинец уверенно ответил:

- Можем. Только вот выборов у нас не было с 2006 года.

Двухэтажный белый дом с зелеными ставнями и уютной террасой с гирляндой из фонариков выглядел ухоженно и даже нарядно. На фасаде - большой палестинский флаг, а на одном из деревьев рядом - табличка «FREE PALESTINE».

Вся территория вокруг дома обтянута прочной металлической сеткой - это защитная мера от камней, которыми периодически забрасывают дом соседи-поселенцы.

До второй интифады в этом доме жила палестинская семья, но их выгнали израильские солдаты и превратили жилище в военную базу. Туда должны были заехать поселенцы, но в 2006 году Исса решил отвоевать дом обратно. Вместе с другими активистами он забрался в дом и просто отказался из него выходить - так же, как в свое время это сделали поселенцы. С тех пор это место известно как палестинский общественный центр - точка встречи с активистами, правозащитниками и журналистами.

На террасу зашел 32-летний Моханнед, который хоть и не живет в доме, но предпочитает назначать здесь встречи. Он родился и вырос в Хевроне, окончил журфак, освещал спортивные события на палестинском телеканале. После атаки террористической организации ХАМАС на Израиль 7 октября 2023 года спортивные мероприятия в Иудее и Самарии прекратились, и он лишился работы. Теперь Моханнед зарабатывает как англо-арабский переводчик и фиксер для иностранных журналистов. Он хорошо говорит на иврите, не соблюдает религиозных традиций и называет себя мирным активистом.

- Я родился и живу в пяти минутах от этого дома. Первое, что я увидел, когда появился на свет, - это израильскую оккупацию, - рассмеялся он.

Затем тон Моханнеда стал серьезным, лицо погрустнело, он опустил глаза в пол. По словам палестинца, на их дом регулярно нападают поселенцы: бросают камни, оскорбляют, угрожают.

- Однажды они обстреляли дом, дважды пытались его поджечь. Они хотят выгнать нас, но мы не уходим, - рассказал он.

В июне - июле этого года нападения происходили по нескольку раз в день. Моханнед показал мне видео, на которых мужчины и дети в масках забрасывают дом камнями. Полицейские, по его словам, тоже видели ролик, но не предприняли никаких действий.

На вопрос, защищает ли палестинцев израильская армия, Моханнед вздохнул:

- Едва ли. Для них мы враги. Они об этом говорят открыто. - Он вспомнил, как несколько месяцев назад четверо солдат уложили его лицом в пол и проверили телефон безо всякой причины: - Большинство солдат нарушают наши права и не несут за это никакой ответственности, - утверждает он. - После 7 октября почти все они стали жестокими и не знающими пощады к палестинцам.

«Утром дети идут в школу, а вечером не могут вернуться»

Жизнь палестинцев в Хевроне связана с ограничениями и военным присутствием. Исследовательница палестино-израильского конфликта Анна Кац называет этот режим «жестоким и репрессивным».

- Главная задача армии - охрана поселенцев. Часть улиц в Хевроне вообще недоступны для палестинцев. Например, после теракта Баруха Гольдштейна в Пещере Праотцев в 1993 году (29 погибших, 120 раненых) ведущая к ней улица Шухада была закрыта для проезда личных машин и общественного транспорта палестинцев. Был закрыт находящийся на улице рынок, выходящие на улицу дома палестинцев были заколочены, входы забраны металлическими решетками, а их обитатели были вынуждены добираться к себе домой через крыши соседних домов, - говорит исследовательница.

Моханнед подробно объяснил, как ограничена свобода передвижения палестинцев в Хевроне: чтобы попасть из израильской части города в палестинскую, приходится проходить через блокпосты:

- До 7 октября блокпосты всегда были открыты, теперь это не так. На этой неделе солдат продержал меня на блокпосте три часа: сказал, что что-то не так с удостоверением личности, а потом просто отпустил. Сегодня, когда я вышел за продуктами, он закрыл блокпост, сославшись на какой-то инцидент. Каждый раз, выходя из дома, ты спрашиваешь себя, насколько это необходимо. Если идешь на свадьбу, не можешь быть уверен, что вернешься домой в тот же день. Иногда они закрывают блокпосты на всю ночь или день. Представь: утром дети идут в школу, а вечером не могут вернуться. Иногда палестинцам приходится перелезать через колючую проволоку, разделяющую зоны, но это опасно.

- Тебя могут арестовать, избить или даже застрелить, - говорит бывший спортивный журналист. - Идти на риск ему пришлось, когда в июле этого года в H2 израильская компания, продающая воду, сократила поставки на 40%, и многим было просто нечего пить. - Нам запрещено копать колодцы, поэтому пришлось проносить воду из Н1, - объяснил он.

Для въезда на территорию Израиля палестинцам нужно специальное разрешение, которое Моханнеду не дают из-за того, что он занимается активизмом. Если ему нужно вылететь из страны, приходится ехать в Иорданию.

Еще одна проблема - вызов скорой помощи. Чтобы заехать в Н2, скорой нужно разрешение.

- Если у тебя критический случай, ты умрешь до того, как она сюда приедет. Вместо одного звонка нам приходится сделать шесть - от палестинской больницы до блокпоста. Израильские скорые сюда не приезжают, хотя палестинская администрация отдает Израилю часть наших налогов, - пожаловался Моханнед.

Разрешение нужно и для ввоза строительных материалов, поэтому, по словам Моханнеда, палестинцы не могут построить в H2 бомбоубежища.

- Когда звучит сирена, нам некуда прятаться. К сожалению, ракеты не спрашивают, еврей ты или палестинец, перед тем как упасть на голову, - сказал он.

Стоит отметить, что Израиль не препятствует строительству в H1, но там бомбоубежищ тоже нет.

Когда я спросила, не думал ли он переехать в H1, Моханнед признался, что и так живет там рядом с блокпостом.

- Но переезд ничего не изменит. Израиль специально создает нам невыносимые условия для жизни, чтобы вынудить нас уехать. Если мы уедем, то сделаем то, чего Израиль и добивается. Мы не хотим сдаваться, это противоречит нашей природе: мы бойцы. Это наша земля, почему мы должны уезжать? - начал возмущаться палестинец.

Я сказала, что сама уехала из России, когда поняла, что не могу смириться с условиями жизни в родной стране. Моханнед ответил:

- Жизнь беженца - это ночной кошмар. Никто не хочет принимать палестинцев. Если мы уедем, получим ли мы спокойствие? - по его словам, получить визу в арабские страны палестинцам даже сложнее, чем в европейские: - Единственная арабская страна, куда мне не нужна виза, - это Иордания. Абсолютно все мои друзья из Газы хотели бы оттуда уехать, но их никто не пускает.

Моханнед несколько раз подчеркивал, что единственное, чего он хочет, - это равноправие. Но не в Израиле, а на территории будущего государства, где смогут мирно сосуществовать евреи и арабы.

- Если бы у меня была возможность получить израильский паспорт, я бы отказался. Я хочу сохранить свою идентичность. И верю, что однажды мы сможем жить вместе и уважать друг друга.

А пока каждый палестинец, который остается здесь, борется с оккупацией. Я делаю это с помощью огласки и адвокации, - сказал он.

Когда я спросила, понимает ли он палестинцев, которые выбирают насилие, он ответил:

- Это нормально - чувствовать ярость и ненависть по отношению к тем, кто убивает твоих близких. Израиль почувствовал то же самое после 7 октября. Многие не справляются с давлением оккупации и убивают себя и других. Иногда мне тоже хочется спрыгнуть с крыши. Когда приходится ждать шесть часов на блокпосте, я спрашиваю себя: «Почему я должен так жить?» - и у меня нет ответа на этот вопрос.

При этом Моханнед убеждал меня, что после окончания оккупации арабы смогут жить в мире с евреями.

- Другого пути нет: либо мы продолжаем убивать друг друга, либо начинаем жить в мире. Поселенцы должны понести ответственность за свои поступки, а у нормальных израильтян и палестинцев гораздо больше общего, чем кажется, - сказал он.

«Израильтяне убили моих братьев, но я всё равно за мир»

Двор и лестница, ведущая в дом 57-летней Виждан Зиады Ум Тамер, полностью заставлены разнообразными цветами. Хозяйка показывала мне их с большой гордостью, как и вид на Хеврон с крыши ее дома.

У Виждан уютная светлая гостиная. Видно, что она обставляла ее с любовью. Основной цвет - бордовый, диваны и подушки обтянуты бархатистыми тканями. На низких столиках с кружевными скатертями стоят золотистые вазы и блюда. В комнате много растений и картин, на подоконнике небольшой самодельный фонтанчик. Сама хозяйка одета в черное, на ее голове хиджаб.

Виждан поставила перед нами поднос с фруктами, а чуть позже принесла кофе с домашней арабской выпечкой. Она не говорит на иврите и на английском, поэтому Моханнед переводил мне ее ответы с арабского.

Виждан работает секретарем в медицинской клинике, у нее шесть детей: три сына и три дочери. Она вырастила их одна: ее муж умер от болезни 13 лет назад.

- Только что, когда я шла домой, в меня запустили палку поселенцы. На вид им было лет 18−20. Такие атаки происходят регулярно. Им не важно, мужчина ты или женщина. Детей мы стараемся лишний раз не выпускать из дома, чтобы на них не нападали. Армия всё видит по камерам наблюдения, но она на их стороне, - начала беседу женщина.

Она рассказала, что недавно перенесла операцию на сердце, после которой врачи запретили ей ходить через металлоискатели. На блокпостах ей предлагают дождаться женщину-солдата, вернуться обратно или пройти через металлоискатель.

- В прошлый раз я ждала женщину-солдата четыре часа. Поэтому решила ходить через металлоискатели, хотя это негативно сказывается на моем состоянии, - пожаловалась Виждан.

- Почему вы не хотите переехать в палестинскую часть Хеврона?- спросила ее я.

- Здесь мой дом. Я родилась здесь и люблю это место. Это они должны уйти, а не я, - с уверенностью заявила хозяйка дома.- Но они не уйдут, объективно говоря. А вы подрываете свое здоровье, - возразила я, пытаясь воззвать к ее здравому смыслу.

- И я не уйду. У меня и так всё ужасно: ни здоровья, ни прав человека, какая разница. Вряд ли что-то может стать еще хуже, - рассмеялась Виждан. - Мы сильные люди. Они нас боятся даже несмотря на то, что у нас нет оружия. А если мы уйдем, они всё заберут.

Двое братьев Виждан, чьи портреты висят не стене, были убиты израильтянами. Одного брата в 1994 году застрелил поселенец, который погиб в тот же день. Второй брат был убит израильской армией во время второй интифады. Другие ее родственники погибли во время войны в Газе, которая началась после атаки ХАМАС на Израиль 7 октября 2023 года.

16 июля 2024 года солдаты арестовали одного из сыновей Виждан.

- Когда я пыталась его защитить, они оттолкнули меня и ударили ружьем в грудь. После ареста моего сына избивали шесть часов, тушили об него сигареты, - рассказала она и показала видео ареста сына.

На нем она кричит на израильских солдат, но момента с ударом на видео нет. Нет у нее и фотографий сына после избиения. - Тогда мне было не до этого, - объяснила она.

Женщина написала на солдат заявление, но те якобы уже были убиты на войне в Газе. Несмотря на то что случилось с ее близкими, Виждан Зиада не поддерживает насильственного сопротивления и хочет мира. На вопрос о своем отношении к ХАМАС она ответила, что не вовлечена в политику и не поддерживает ни одну из политических партий.

Виждан Зиада довольно долго не могла понять, кого я имею в виду под словом «израильтяне», когда спрашиваю о возможности мирного сосуществования. Сначала она ответила:

- Я ненавижу израильтян и надеюсь, что они исчезнут. Я не могу их простить за то, что они убили моих братьев, - и Моханнед вынужден был пояснить: - Под словом израильтяне она подразумевает поселенцев и солдат, а с хорошими мы сможем сосуществовать.

- А хорошие - это кто? Левые?- уточнила я.

- Не обязательно, - ответил Моханнед.

- Тогда почему палестинцы совершают теракты, в которых погибают мирные израильтяне?

- Потому что многие палестинцы тоже не понимают эту разницу. Это большая проблема. Единственные израильтяне, которых они видят, - это поселенцы и военные. Они думают, что все израильтяне такие. Они не видят разницу между поселенцем и тобой, - сказал он мне.

После разговора с Виждан я решила проводить Моханнеда до блокпоста. Ему нужно было купить сигареты. По дороге мы встретили палестинских детей, играющих в мяч на проезжей части. Блокпост был открыт, на месте не оказалось ни одного военного.

«Лично я не совсем согласен с поселениями»

Попрощавшись с Моханнедом, я отправилась к Пещере Патриархов. Уже темнело. Чем ближе я подходила к центру города, тем меньше на улицах становилось арабов и больше евреев. Количество блокпостов и военных тоже росло.

Один из солдат, вокруг которого крутились еврейские дети, согласился поговорить со мной на условиях анонимности. На вопрос, зачем он находится в Хевроне, солдат ответил, что обеспечивает безопасность евреям и палестинцам и следит, чтобы евреи могли беспрепятственно входить в Пещеру Патриархов и молиться.

- Изначально может показаться, что это арабы представляют угрозу евреям, но здесь есть евреи, которые ровно в такой же степени ненавидят арабов, - пояснил солдат.

По его словам, столкновения в Хевроне происходят очень редко, а усиленный военный контроль необходим потому, что «когда-то здесь арабы убивали евреев».

- Мне самому больно, что этот конфликт продолжается столько лет, но такова реальность, и нам нужно защищать евреев, хотя, на мой взгляд, и арабов тоже. Арабы, которые сейчас здесь живут, очень приятные люди, они не создают никаких проблем. Евреи иногда создают проблемы, но серьезные инциденты почти не происходят, - сказал солдат.

- Это правда, что поселенцы периодически кидают в арабов камнями?- спросила я.

- Вот прямо здесь - нет. Там, где находятся поселения, - да. Там есть такие евреи, которые и в солдат кидают камнями. На мой взгляд, они еще хуже арабов, - признался военный.

На мой вопрос о том, для чего Израилю нужны поселения, военный ответил, что не видит причин для того, чтобы расширять их и еще больше усугублять проблему.

- Сначала мы забираем у кого-то дом, а через десять лет получаем очередную террористическую атаку, - вздохнул он.

Вскоре зазвучала сирена, сообщавшая о пуске ракеты из Йемена. К моему удивлению, никто не обратил на нее внимания: прохожие не бросились в укрытия, жизнь на улице продолжала течь как ни в чем не бывало. У ограждения комплекса Пещеры Патриархов проходил военный парад, собрались сотни солдат. На лестнице и вокруг нее установили флаги и баннеры. Неподалеку гуляли семьи, дети катались на самокатах.

Я подошла к группе молодых евреев в традиционной религиозной одежде. Они рассказали мне, что регулярно приезжают в Хеврон из Иерусалима, чтобы молиться. Они признались, что боятся хевронских арабов, хотя ни разу не видели, чтобы они на кого-то нападали, и сами не сталкивались с проблемами.

- Но здесь столько военных не просто так, - сказал один из паломников.

«Мы столько скитались по земле изгоями»

Алекс Франк живет в примыкающем к Хеврону поселении Кирьят-Арба. В 1992 году он приехал в Израиль из охваченного гражданской войной Таджикистана.

- Душанбе был в осаде: взрывы, трупы на улицах, ни воды, ни света, ни газа, ни еды, - вспоминает Алекс.

Сейчас он работает в мэрии Кирьят-Арбы координатором русскоязычных клубов и владеет небольшой риэлторской фирмой. В поселении он известен как создатель молодежного муниципального движения, занимается политикой, поддерживает социальные инициативы и транспортные проекты.

Алекс выбрал Хеврон по двум причинам:

- Я считаю, что возвращение на родную землю - это прежде всего возвращение к началу начал, «к родному пепелищу и к отеческим гробам», любить которые завещал нам великий поэт (Александр Пушкин. - Прим. ред.). Наше пепелище - это Храмовая гора в Иерусалиме, последняя стена нашего разрушенного и сожженного Храма, а наши отеческие гробы - это могилы праотцов Авраама, Ицхака, Якова в Хевроне, - объяснил Алекс одну причину. Вторая, практическая, заключается в том, что выросшему в Душанбе «привычнее и психологически легче, когда из окна видно горы».

По словам Алекса, Хеврон дает ему почувствовать, что еврейская история и вера продолжаются, а он сам - важное звено в этой цепочке.

Поселенец говорит, что у него не возникало серьезных столкновений с палестинцами: «Так, по мелочи». Однако за прошедшие годы он потерял немало близких друзей, соседей и хороших знакомых.

- Когда я приехал сюда, я знал, что еду не в Куршевель. За мной приехали несколько семей, одна из них - семья Гены Кофмана. В 2012 году Гену зарезал террорист, когда он ждал автобуса около Пещеры Праотцов, - рассказывает мой собеседник. - В «войну Осло», в 2002-2005 годах, в поселении было много жертв. Мои командиры по отряду самообороны Ицхак Боаниш, Ицхак Духан и Саша Цвитман погибли в бою. Наших друзей, раввина Эльнатана и рабанит Дину Горовиц, террористы убили в их доме, а соседей - семью Леви - взорвали на прогулке в центре Хеврона. С моей дочерью на танцевальном кружке училась девочка Алель Ариэль, которая погибла, когда 13-летний террорист проник на их семейную ферму.

Алекс не оправдывает насилие ни с одной из сторон:

- Насилие и агрессия, от кого бы они ни исходили, - это всё равно насилие и агрессия. Это не мой путь. Я против бездумного применения принципа «око за око» - так и ослепнуть недолго.

Он признается, что пару раз становился свидетелем подобных ситуаций и пресекал их «в зародыше, словами».

Я спросила, как Алекс относится к своим палестинским соседям и приходится ли ему с ними контактировать. Он ответил, что контакты есть.

- Как их воспринимаю? Наши соседи находятся в стадии, в какой Европа находилась в период крестовых походов. Отсюда и бескомпромиссность, и агрессия. Это пройдет, будет и другая стадия. Сколько времени займет? Не знаю, - рассуждает поселенец. К критике поселений Алекс относится спокойно: - Считаю, что нужно отвечать и разъяснять. Но если это предвзятость, клевета и пустые лозунги, разговора не получится. Такая критика деструктивна и лишь усилит вражду, - уверен мой собеседник.

В ответ на вопрос об идеальном будущем Хеврона Алекс процитировал музыканта Noize MC:

- «Ледники растают, восполнится Иордан. О, все помирятся, Шалом алейхем, ва Алейкум ас Салям». Эта цитата соединяет иврит и арабский - «мир вам» на обоих языках. Звучит как образ будущего, где два враждующих мира наконец смогут сосуществовать.

По словам Марка Котлярского, Хеврон - это «очень сложный и спорный» вопрос, в котором переплетаются экономические, исторические и локальные факторы.

- Всё зависит от взгляда смотрящего. Для левого человека Израиль - это оккупирующая страна, для правого человека Израиль - это страна, которая утверждается на своей земле, которой она была лишена на протяжении 2000 лет. И каждая сторона запросто сможет привести много доводов в свою пользу. А истину установить невозможно. Как говорят, истина где-то посередине, - говорит писатель.

Он отмечает, что прогнозировать будущее непросто.

- Как я вижу, учитывая тот факт, что сейчас идет бурная кампания по утверждению статуса Палестинского государства, я думаю, что одним из шагов, которые предпримет нынешнее правительство, будет аннексия территорий и распространение израильского суверенитета на территории Иудеи и Самарии.

Собственно говоря, есть юристы, которые считают, что, с точки зрения международного права, Иудея и Самария - это суверенная территория государства Израиль. Другое дело, что в результате войн ситуация сложилась так, что на этой территории возникло такое образование, как Палестинская автономия.

О грядущей аннексии Иудеи и Самарии в сентябре 2025 года заявлял министр финансов Бецалель Смотрич.

- У него программа, в соответствии с которой палестинцам будут предложены три варианта: отказаться от любых форм борьбы, от всех претензий и от идеи своего государства и остаться под израильской властью в статусе постоянных жителей; покинуть Палестину, возможно, с некоторыми подъемными; быть уничтоженными в войне, - рассказывает Анна Кац.

- Что делать с палестинцами - это действительно серьезный вопрос. И правы те, кто говорят, что эту проблему надо решать. Однако никто не говорит, как ее решить, - говорит Котлярский.

Он скептически относится к формуле «два государства для двух народов».

- В Израиле живут более двух миллионов арабов (в Иудее и Самарии живут около 3 миллионов палестинцев, в секторе Газа - еще 2 миллиона.- Прим. ред.), и они не собираются переезжать ни в какую Палестинскую автономию. Многие из них голосуют за нынешнюю правящую партию, есть арабы, которые служат в израильской армии. О каких государствах и народах мы говорим? Эти арабы говорят на одном и том же языке, у них одни и те же традиции и устои, - говорит он.

К тому же, по его словам, невозможно провести четкую границу, потому что в Иудее и Самарии еврейские поселения смешиваются с арабскими.

По мнению Анны Кац, многие израильтяне считают эти территории своими, завоеванными в оборонительной войне, и не понимают, почему надо идти на уступки без гарантий мира и безопасности, но «главное препятствие к аннексии - это именно наличие палестинского населения».

- В случае аннексии Израиль либо перестанет быть демократией и станет апартеидом, либо перестанет быть государством с еврейским большинством, - говорит она.