Писательница Анна Златковская много лет отработала на БТ, где, по ее словам, наблюдала за «паранойей главы государства» и дошла до панических атак. В итоге уволилась в никуда — начала писать книги и колонки для независимых СМИ. Спустя годы Анна оказалась в Офисе Светланы Тихановской, став новой личной помощницей лидерки беларусских демсил. В интервью «Зеркалу» Златковская рассказала, почему ей было важно уйти с госТВ, как ее роман «Девочки-стекло» перекликается с новой реальностью и что больше всего впечатлило в работе политиков, когда она увидела ее изнутри.
«У главы государства есть определенная паранойя»
— Начнем с вашей работы на БТ. Как долго вы там работали, чем занимались и почему ушли оттуда?
— Работать на телевидение я устроилась в 2006 году, через год после того, как окончила университет. Я тогда была молодая, наивная девочка, которая мечтала связать свою жизнь с творчеством — кинодраматургией и текстами.
Мне не удалось устроиться на «Беларусьфильм». Я думала: если меня туда возьмут, наконец-то можно что-то изменить внутри этой структуры и начать снимать классные, хорошие фильмы. Но реальность оказалась жестокой. Поэтому когда мне предложили пойти работать на телевидение, я обрадовалась, если честно. В молодости вообще мечтала быть телеведущей и даже бегала по разным кастингам, тогда не понимая, как это на самом деле работает. Везде есть свои нюансы, и часто они связаны с совершенно другими вещами — не с талантом и харизмой.
А здесь получилась такая должность — в дирекции кинопоказа. Как раз работа, связанная с кино, которое нужно было просматривать — и сериалы, и фильмы — и при этом делать сетку вещания касаемо именно кинопродукции.
Работа там в первые годы включала в себя несколько этапов. С одной стороны, была творческая часть: я отсматривала фильмы и думала, какой и куда лучше поставить, в какое время. Помню, как мы с моим директором придумали классную линейку по четвергам — показывать хороший артхаусный фильм для серьезного зрителя. Мы закупали такие фильмы, просматривали, обсуждали их.
Плюс нетворческая часть — это сама сетка. Тогда еще было аналоговое телевидение, все делалось практически вручную. Это было нелегко, нужно было много высчитывать: нельзя ошибиться даже на секунду, тем более на минуту, потому что это же вещание — будет черный экран, это сразу беда.
— Кажется, на госТВ политика так или иначе «вылезает» даже в творческих редакциях.
— Первое время я не понимала, что такое телевидение и насколько оно связано с политикой. Меня постепенно погружали в реальность и приходило понимание, что даже в таких малых формах присутствует политика и нужно обращать на некоторые моменты пристальное внимание. Что у главы государства есть определенная паранойя, и в отдельные дни могут придраться даже к названиям фильмов или мультиков.
Работала я там до декрета, но уже перед ним стала задумываться, что хочу уйти. Потому что творческая часть в работе ушла абсолютно. Появились новые продюсеры, которые требовали достаточно простого, очень обывательского контента, рассчитанного на публику совершенно не думающую, которая может смотреть часами эти российские сериалы про ментов или какую-нибудь «Машу Березину» — до сих пор помню это огроменное полотно. И какие-то предложения о том, что нужно немножечко образовывать зрителя, конечно, летели в пустоту.
— Это когда было, в какие годы?
— Я родила сына в 2012-м. Два последних года уже стала чувствовать, что начались изменения, и они мне очень не нравились. Мне было тоскливо. Часто думала, что нужно уходить, но тогда вообще не понимала куда. Я не писала ничего, у меня не было какого-то творчества. Отчасти этот внутренний вакуум и невозможность проявить себя в какой-то момент и подтолкнули меня все-таки писать [тексты]. Я написала свою первую книгу. Сидела в офисе Белтелерадиокомпании и писала ее в свободное время, потому что мне хотелось хоть как-то выразиться. Тогда же я написала и свою первую колонку для kyky.org (независимое медиа, работавшее с 2010 по 2024 год. — Прим. ред.), которая стала миллионником.
— Когда окончательно поняли, что хотите уволиться?
— Сначала появилось достаточно рациональное решение уйти в декрет. Я родила. После декрета хотела уволиться, но потом подумала, что будет тяжело. Это стандартная, всем известная и банальная история. Кто возьмет маму с маленьким ребенком, зная, что она через две недели просто уйдет на больничный, потому что ребенок ходит в садик?
Поэтому я продержалась еще год. И он был максимально тяжелым. Каждый день спрашивала себя: «Что я здесь делаю?» Было состояние, когда хотелось выйти в окно. Я буквально там задыхалась, начинались уже панические атаки. Я не понимала вообще, что мы делаем, зачем я здесь. Стала писать, сотрудничать с kyky.org.
И в какой-то момент я поняла: все, хватит. Уже не помню, я прерывала контракт, или он у меня заканчивался. Просто сказала себе, что ухожу. Тогда еще в дирекции спрашивали: «Ты нашла классную работу?» Я говорю: «Нет, я не нашла классную работу. Я ухожу в никуда». И эту фразу: «Отсюда в никуда не уходят», — помню, говорили коллеги. А я этого не понимала, потому что не все упирается только в зарплату. В жизни еще важно как-то реализовываться, расти, к чему-то стремиться. И я этого очень хотела. Поэтому я ушла с легким сердцем и стала просто фрилансить для kyky.org.
«Вылетела с БТ счастливой пробкой»
— Сейчас ощущаете какую-то иронию из-за того, что вы работали в системе госТВ, а оказались в самом сердце демократического движения?
— Знаете, нет. Во-первых, работая на БТ, я не была человеком, который принимал режим Лукашенко. Всегда этому сопротивлялась. Понимала, что происходящее вокруг — это ненормально. Никогда себя не ассоциировала с Белтелерадиокомпанией. Я была там ответственным редактором, который хотел просто показывать людям хорошее качественное кино. У меня это не получилось в силу того, что это была структура со своими правилами, продюсерами, вкусовщиной и так далее. Поэтому нет, я не ощущаю никакой иронии и никак не связываю ту деятельность и эту.
— А опыт на БТ как-то помогает? Может быть, знание нарративов пропаганды или того, как там изнутри это все работает, можно как-то применить для вашей теперешней позиции?
— Скорее я могу понимать, как думает простой человек и почему он принимает те или иные решения. В жизни я видела огромное количество людей на разных должностях, с разным мышлением и кругозором. В той же Белтелерадиокомпании было большое количество нормальных, адекватных людей, которые любили свою работу, и это тоже не всегда было связано с политикой. Это большая структура, и там требуется много квалифицированных сотрудников, которые делают мелочи, без которых радиовещание просто развалится.
Наверное, наблюдая за людьми, особенно в такой структуре, можно понять, почему в 2020 году кто-то побоялся сделать шаг и уволиться. А кто-то, как я, вылетел с БТ счастливой пробкой.
— Ваша предшественница Станислава Глинник в интервью «Зеркалу» говорила, что работа личной помощницы Тихановской практически круглосуточная. Что для вас стало самым большим вызовом или сюрпризом на этой должности?
— Когда я узнала, чем буду заниматься, Стася стала меня обучать. Еще до моего первого рабочего дня я приходила в Офис, когда она была свободна. Стася выкраивала для меня час или два времени, естественно, еще параллельно все равно чем-то занималась. И я была впечатлена тем, как много работы, какое количество нюансов нужно знать. И все это делает один человек. И мне в какой-то момент показалось, что это нереально, я не осилю.
Будучи достаточно тревожным человеком, очень переживала. Но это был для меня вызов, и я подумала, что все-таки должна победить страх, а еще — что это будет новый интересный опыт. Еще приятным удивлением стало то, что Офис оказался настолько четкой и серьезной структурой. Потому что на расстоянии не видишь всех процессов и не осознаешь все нюансы и сложности. Оказавшись внутри, была впечатлена, насколько все отрегулировано. И несмотря на это — коллеги сразу укутывают поддержкой, предлагая свою помощь в любых вопросах, понимают, что новичку всегда сложно.
— Вы занимаетесь только организацией графика или Светлана и сотрудники Офиса обращаются к вашему писательскому опыту, чтобы отредактировать тексты выступлений, просят подсказать формулировки?
— У нас командная работа. Франак Вячорка иногда говорит мне: «Давай, включайся. Здесь нужно больше человечности, душевности». Мы вместе все дорабатываем, что-то можем обсуждать и вносить предложения. Если я могу помочь, то подсказываю. Это приветствуется, потому что все работают на одно дело и на результат.
«Мне даже кажется, что Франак совсем не спит»
— Ваш новый роман «Девочки-стекло» — о женской силе, уязвимости и борьбе с призраками прошлого. Насколько эта история, на ваш взгляд, перекликается с тем, что пережила и переживает Тихановская?
— Знаете, главная героиня романа — рефлексивная, которая постоянно чувствует себя очень слабой и переживает травмы своего не самого счастливого детства, уже будучи взрослой. Она хочет избавиться от этого, перекодировать себя. И на протяжении всей книги я исследую, насколько это вообще возможно, как влияет на нас детство, отношения с родителями — с мамой, наличие отца.
Мне кажется, что Светлана — это героиня совершенно другой книги. Про нее однажды обязаны снять фильм или сериал на Netflix. Потому что она уникальная женщина. Я еще не видела таких историй. Глядя на нее, я начинаю верить, что есть какое-то провидение Вселенной: Светлана на своем месте, и это была действительно ее судьба.
— Один из самых заметных сотрудников Офиса — старший советник Светланы Франак Вячорка. Как с ним складываются отношения, каков он в работе?
— Я максимально впечатлена его эмпатией. Иногда смотрю и думаю: «Господи, у человека такой напряженный график, у него нет ни секунды вообще свободного времени». Мне даже кажется, что Франак совсем не спит. И несмотря на это, он никогда не срывается.
У нас был момент в работе на конференции «Новая Беларусь» в августе. Это были очень напряженные три дня, которые стали для меня тяжелым вызовом. В какой-то момент я стала просто рассыпаться. Делала ошибку за ошибкой, из-за чего у меня включилось самобичевание, режим ребенка, готова была расплакаться… Я попыталась оправдаться перед Франаком. И мне кажется, что единственная правильная реакция на мое поведение — вспылить, поставить на место. Но Франак говорил со мной очень мягко и тактично.
Потом я ему написала: «Извини, повела себя непрофессионально, это для меня пока стрессовая ситуация, я сделала свои выводы, исправила все ошибки». На что он мне ответил: «Ты малайчынка. Ты ўсё зрабіла правільна, на гэта патрэбен вопыт, усё будзе добра». Хотя это правда была моя ошибка и мой косяк. Вот такой коммуникации нужно поучиться лукашенковским политикам и чиновникам: вместо крика и надменности — максимум чуткости и внимания.
«Ну что, Златковская, ты снова бросила себе вызов»
— Не боитесь, что из-за работы с политической повесткой отрастите броню, которая испортит ваш писательский стиль?
— Нет, не боюсь. Встречая сейчас по работе европейских политиков, я вижу перед собой абсолютно других людей, отличающихся от чиновников лукашенковской системы. Они очень эмпатичные, улыбчивые, приветливые, не ведут себя надменно, в них нет чванливости. Говорят нормальным человеческим языком. Нет в этой работе никакого канцелярита. Это такая давно устаревшая форма общения.
— Как считаете, вы писательница, которая временно окунулась в политику, или это начало какого-то нового пути? Возможно, через пять лет какое-нибудь министерство возглавите?
— Я об этом, если честно, не думаю. Знаете, вынужденная эмиграция научила не строить долгосрочные планы Потому что я очень хорошо помню эти два дня, когда я думала устраивать вечеринку с подружками в своей минской квартире, а через час уже собирала вещи, потому что мне нужно было бежать с сыном в абсолютную неизвестность, без денег и даже без чемодана, который в итоге одолжила у соседки.
В один день все меняется так, что ты сидишь потом в шоке и не понимаешь вообще, как жить дальше и что с тобой будет. И двигаешься только маленькими шажками с благодарностью, что с тобой все в порядке, есть крыша над головой и сын рядом. Кто-то помог, предложил подработать, думаешь: «Вау, я день продержалась, я уже молодец». И так каждый-каждый день, и вот хоп — уже прошло почти пять лет. И ты все еще держишься, улыбаешься и даже благодаришь Вселенную за то, что все складывается не самым худшим образом.
Поэтому я ни от чего не зарекаюсь и не планирую ничего. У меня сейчас план простой — максимально вникнуть в работу, чтобы Светлана могла на меня полагаться на все 100%. Ну и как писатель я все равно внутри себя рефлексирую и дополняю эту мою новую реальность, в которой нужно так много дисциплины и собранности.
— Давайте представим, что вы пишете колонку, рассказ или книгу о первом месяце работы в Офисе Тихановской. Каким будет первый абзац?
— Это зависит от жанра. Потому что, например, если писать юмористическую колонку, то в ней будет только одна фраза (смеется). А если писать прозу более реалистичную, рефлексивную, то… «Ну что, Златковская, ты снова бросила себе вызов, ты снова пытаешься узнать что-то новое. Тебе по-прежнему страшно, но я точно знаю, ты справишься. Правда, это будет, наверняка, нелегко. Ну что ж, начнем с самого начала. Как я поехала в Офис, еще не понимая, что меня ждет…»
